Пхукет

Мурад-бей, один из мамлюков, разграбивших египет. История адыгов, черкесов и их фамилий Мурат и его личная жизнь

Значение имени Мурат: имя для мальчика означает «цель», «желание», «результат». Это влияет на характер и судьбу Мурата.

Происхождение имени Мурат: арабское.

Уменьшительная форма имени: Муратик, Муратка, Мураточка, Муратонька, Муратушка, Мурик, Мурри, Мура.

Что означает имя Мурат: У имени Мурат имеются арабский корни. Историки говорят о том, что значение имени Мурат – «намерение, желание, цель». Нужно сказать, что в некоторых странах популярен такой вариант, как Мурад. Появился он в честь того, что по Армянскому нагорью в Турции протекает река Мурад, являясь важнейшим притоком Евфрата. В истории известны султаны Османской империи, которые носили имя Мурат. От него впоследствии были образованы фамилии Мурадов и Муратов.

День ангела Мурата : не отмечается, так как имя Мурат не значится в списке православных и католических праздников.

Астрология:

Зодиак – Рак
Планета – Луна
Цвет - серебристый
Заветное растение – кувшинка
Покровитель – лань
Камень-талисман – селенит

Характеристика имени Мурат

Положительные черты: Мурат является представителем той категории мужчин, которых принято называть подлинными и цельными. Он защитит слабого, всегда поможет, примет серьезное решение, если того потребуют особые обстоятельства. Этот человек старается брать ответственность за свои поступки и слова, не обещает лишнего. Это великодушный, но не расточительный человек, который умеет в меру повеселиться, хотя и не обладает хорошим чувством юмора.

Отрицательные черты: Мужчина с именем Мурат неконфликтен, практически не поддается влиянию и всегда поступает так, как считает нужным – у него свои критерии успешности, правильности и т.д. С ним тяжело поспорить или поссориться, поскольку Мурат уважает любую точку зрения и не пытается навязать собственное мнение как единственно верное.

Характер имени Мурат : Как правило, в детстве Мурат не доставляет никаких хлопот своим родителям, учителям, воспитателям – с ранних лет он привыкает слушать взрослых. Неплохо ладит со сверстниками, поскольку отличается коммуникабельностью и отсутствием агрессии. Имя Мурат редко болеет, отличается крепким здоровьем. Очень любит животных, и дома у него обязательно есть питомец.

Мурат и его личная жизнь

Любовь и брак: Семейное гнездо для Мурата – это место, где можно быть собой, расслабиться, отдохнуть. Но он понимает, что общее счастье надо строить. Много времени проводит с детьми, старается делать приятные сюрпризы супруге, охотно помогает по хозяйству. Все мужские дела по дому доставляют ему удовольствие. Хозяин с радостью прибьет полку или отремонтирует стул. В семье непременно должны быть домашние питомцы, особенно Мурат любит собак крупных пород.

Таланты, бизнес, карьера

Выбор профессии: Мурат, вне всякого сомнения, является хорошим и ответственным работником. Он может стать первоклассным врачом, инженером, экономистом, режиссером, журналистом. Свой бизнес тоже будет отличным вариантом для развития и улучшения финансового состояния. Мужчина умеет зарабатывать деньги, но из-за уверенности в своей правоте может терять крупные суммы, рискуя ими в разных проектах.

Здоровье и энергетика

Здоровье и таланты : Значение имени Мурат во многом зависит от времени года его рождения. Так, Мурат, рожденный зимой, крайне нуждается в дружеской поддержке. Однако стремление не показаться навязчивым приводит к тому, что имя Мурат не просит о помощи. «Осенний» Мурат отлично приспосабливается к обстоятельствам, способен найти общий язык даже с тем человеком, к которому испытывает негатив.

В работе имя Мурат очень ответственный и старательный. Ему больше подходят профессии, связанные с точными науками. Движимый тщеславием и самолюбием, он обязательно добьется успеха в карьерных делах. Может быть художником, журналистом, инструктором, режиссером.

Судьба Мурата в истории

Что означает имя Мурат для мужской судьбы?

Мурад I Богоподобный (Худавендигяр) – османский султан (1359-1389 гг), благодаря которому османское государство расширилось за счет присоединения Анатолии на Балканах
Мурад II – султан Османской империи (1404-1451 гг.), который способствовал расширению турецкого влияния на Балканском полуострове, а также укрепил власть османов на территории Анатолии
Мурад V (Мурат-хан V) – 33-ий султан Османской империи, правивший менее 1 года
Мурад Бей - вождь мамлюков египетского происхождения
Хаджи-Мурат Хунзахский - молочный брат аварских ханов и персонаж одноименной повести Л. Толстого
Мурад Магомедов – российский и советский археолог, профессор, доктор исторических наук, заслуженный деятель науки Республики Дагестана, специалист области раннесредневековой истории народов Северного Кавказа, Дагестана и Юго-Восточной Европы
Мурат Журинов – казахстанский химик, ученый, президент Национальной академии наук Казахстана
Мурад Гайдаров – белорусский борец, выступающий в вольном стиле
Мурад Гирей Тлехас – азербайджанский генерал-майор, военачальник
Мурад Гулоян – армянский государственный и политический деятель
Мурат Айтхожин - академик АН КазССР, специалист в области молекулярной биологии и биохимии
Мурат Алиев - кыргызский и советский кинооператор, заслуженный деятель Республики Кыргызстан, работавший на Киностудии «Кыргызфильм».
Мурат Суюмагамбетов – футболист, бывший игрок сборной Казахстана, нападающий «Тобола»
Мурат Ристов – российский, советский, казахстанский певец и поэт-песенник.

Его ближайший сподвижник черкес Мурад-бей был единодушно избран новым главой мамлюков. Но при этом, как сообщает Джабарти, эмиры уступили настояниям мамлюков Мурад-бея. А мамлюки Мурад-бея были в подавляющем большинстве своем его соплеменниками, о чем свидетельствуют данные Артин-паши, Джабарти и Клота Антуана. Кавалькада из 170 - 200 всадников, мамлюкских беев и их оруженосцев, расстрелянная арнаутами Мохаммеда Али 1 марта 1811 года, состояла из одних черкесов, происходивших из дома Мурад-бея. Мурад-бей делил власть со своим хушдашем кахетинцем Ибрагим-беем. Впервые за многие десятилетия два могущественных бея мирно уживались друг с другом. Ибрагим-бей занимал пост шайх ал-балада, а Мурад-бей пост амир ал-хаджа. Говоря современным языком, первый был главой правительства Египта, а второй - главнокомандующим вооруженными силами мамлюков. Фактически каждый из них занимался тем, к чему у него было больше склонности. Хроника Джабарти убеждает в том, что в глазах местных жителей истинным правителем был все же Мурад-бей, поскольку он постоянно вмешивался в дела администрации и единолично решал все военные вопросы. «Мурад-бей, - пишет Джабарти, - был светловолос, среднего роста и плотного телосложения, носил густую бороду и имел грубый голос. На лице его был шрам от удара саблей. Он был тиран, несправедливый и жестокий, высокомерный, самодовольный и кичливый». В дружине его, на момент вторжения Наполеона было 1200 мамлюков, в то время как у его соправителя было 600 мамлюков. Снижение численности грузинских мамлюков имело, помимо прочего, и совершенно объективную причину: мамлюкские агенты и работорговцы опасались появляться у границ Грузии, где и население и правители были настроены антитурецки. После русско-турецкой войны 1768 - 1774 гг. Порта обязалась не вмешиваться во внутреннее управление Имеретии и Мингрелии. В 1783 г. царь Грузии (Картлии и Кахетии) Ираклий II принял протекторат России по Георгиевскому договору, тогда же в Грузию прибыл русский военный отряд, который «помогал отражать набеги аджарцев». Словом, в последней трети XVIII века Грузия стала слишком опасной зоной для работорговли и грузинские беи Каздоглийя не могли позволить себе роскошь быть окруженными исключительно своими соплеменниками. Черкесские беи, напротив, не испытывали в этом плане никаких трудностей. Их соплеменники на Кавказе, по замечанию М. Пейсонеля, в этот период «находятся в постоянной вражде между собою и, с целью захвата рабов, производят набеги, причем все захваченное считается законной добычей и не требуется назад».

Сильнейший удар господству мамлюков был нанесен вторжением французских войск во главе с Бонапартом в 1798 году. И если армию Людовика IX Святого в 1249 году встретили черкесские и кипчакские мамлюки во главе с черкесским эмиром Бибарсом, то армию Наполеона встретили черкесские и грузинские мамлюки во главе с опять-таки черкесским эмиром - Мурад-беем.

Первую попытку осмыслить наследие Мурад-бея автор данной статьи предпринял, опубликовав очерки о его воззрениях и деятельности в монографиях "Мыслители Дагестана XIX и начала ХХ вв."(Махачкала, 1963 год) и "Из истории философской и общественно-политической мысли народов Дагестана в XIX веке" (Москва, 1968 год). Имеющийся в нашем распоряжении материал свидетельствует о том, что Мурад-бей прошел большой и сложный путь эволюции воззрений. По крайней мере, их следует подразделить на два этапа: этап учебы и жизни в России и этап деятельности в эмиграции.

Родился он в селении Урахи нынешнего Сергокалинского района, получил определенное мусульманское образование, затем учился в Темирханшуринской четырехклассной школе. В 1866 году поступил в Ставропольскую гимназию. В годы учебы в Ставропольской гимназии у него проявилась способность к научно-исследовательской работе, он занимался изучением даргинского фольклора, опубликовал очерк "Среди горцев Северного Кавказа" ("Из дневника гимназиста"). В 1872 году уехал учиться в Цюрих, и оттуда перебрался в Турцию. Существуют различные версии о причинах невозвращения в Россию.

Занимавшийся конкретно представителями дагестанского зарубежья и автор одной из лучших публикаций о Мурад-бее А.М. Муртузалиев объясняет это тем, что в его роду было много влиятельных мусульманских богословов, основы мусульманского образования он получил в семье, и именно это обстоятельство повлияло на выезд в Турцию. И турецкие власти хотели иметь на службе такую светски образованную, владеющую русским и французским языками личность. Мурад-бею предоставили должность в аналитическом отделе канцелярии зарубежной печати Министерства иностранных дел.

В Турции он стал преподавателем истории, одновременно занимался научной деятельностью. Ему принадлежат фундаментальные исследования: "Всемирная история" в шести томах и "Турецкая история" в одном томе. В 1893 году М.Дагестанлы издал и учебник по всеобщей истории, который считался в Турции лучшим и выдержал не менее трех изданий до того, как этот курс в 1896 году был изъят из программы школ в связи с усилением реакции и чисткой учебных заведений от прогрессивных элементов.

Мурад-бей проявил себя и на литературном поприще. В 1891 году он написал роман на турецком языке, который наши литературоведы называют по-разному. К примеру, Ю. А. Петросян называет его "Это новость или неожиданность?" По его мнению, в романе сделана попытка показать настроения молодой турецкой буржуазной интеллигенции того времени. Мурад-бей много сделал для ознакомления турок с историей России, публиковал материалы о ней, переводил произведения русских писателей, в частности, "Горе от ума" А. Грибоедова. Эта комедия привлекла внимание М.Амирова своей социальной и идейной направленностью, острой критикой пороков самодержавного строя. В. А. Гордлевский подчеркивает, что не случайно выбор Мурада остановился на Грибоедове: карикатурные формы галломании, высмеянные Хюсейном Рахми, напомнили Мураду обличительный монолог Чацкого. Так логически подсказана была в середине 80-х годов XIX века мысль о переводе комедии, которая сигнализировала об общественном бедствии.

Наибольшую популярность Амиров приобрел как журналист и общественно-политический деятель в связи с тем, что он издавал еженедельную газету "Мизан" ("Весы"). Отсюда одно из его имен - Мизанджи Мурад. К сожалению, мы имели доступ только к очеркам "Среди горцев Северного Кавказа", однотомной истории Турции и к статьям газеты "Мизан".
Мы сумели установить контакт с его сыном Омаром и кое-что узнать через него о Мурад-бее. Но при порядках, которые тогда существовали в СССР, невозможно было ни выехать в Турцию, ни получить оттуда литературу. Так, например, из рассказа Омара следует, что его дед, отец Мурад-бея, участвовал в борьбе горцев против царизма, состоял мюридом при наибе Хаджи-Мурате. После гибели Хаджи-Мурата он не порвал с мюридами Шамиля, за что был сослан в Россию, где пробыл три года. Здесь он понял, что с присоединением Дагестана к России в истории и духовной культуре горцев наступает новый этап. Осознавая, что будущее Дагестана связано с Россией, отец Гаджи-Мурада определил сыновей в русскую школу. "С покорения Дагестана русскими, - говорил он, - наступили иные времена и установились иные обстоятельства... я решился, вопреки обычаям наших предков; вопреки требованиям религии, отдать вас в школу... чтобы... не беспокоился за вас в будущем. С каким трудом я перенес при этом плач и жалобы вашей матери, упреки родственников и друзей и злобную улыбку на лице моих врагов, знаю только я один". Сам Гаджи-Мурад Амиров признавал преимущество русской культуры перед восточной культурой того времени. Преодоление экономической и культурной отсталости горцев он усматривал в приобщении их к социально-политической жизни и культуре России. Его критика направлена против проявлений патриархально-феодальных отношений и той части духовенства, которая противодействовала изучению горцами русской культуры.
Мурад Дагестанлы также считал, что русские школы лучше, так как в них, по его словам, широко изучались естественные и математические науки. "Ознакомившись с моими познаниями в математике, - пишет он, - один из учеников мусульманской школы признался в том, что он с удовольствием отправился бы к русским учителям, если бы прежде знал, что у них все это так, т. е. что европейская наука превосходит горскую".

Г.-М. Амиров хорошо знал историю, культуру, быт, традиции и обычаи горцев. Он указывает на фанатизм, приверженность к устаревшему адатному судопроизводству, вредные проявления шариата и адатов (многоженство, калым, кровная месть, вражда и ссоры между тухумами и аулами), критикует местных старшин, кадиев, мулл, пытавшихся использовать шариат и адаты в своих корыстных целях.

Г.- М. Амиров говорит и о бесправном и униженном положении горской женщины. "Она лишена всех политических прав, во многих горных аулах женщины выполняют наиболее тяжелые полевые работы".

Но Амиров отмечает и положительные традиции горцев: любовь к свободе, к родине, к родному аулу, уважение к старшим, гостеприимство, уверенность, справедливость, простоту, непоколебимую твердость в решениях и т. д. "Ни одно чувство у горца, - пишет он, - не развито так сильно, как любовь к свободе. Как понимается эта свобода - другой вопрос. И единственно этой любовью к свободе объясняется замечающаяся в горце неприязнь ко всему русскому, т. е. европейскому".

Характеризуя отношение горца к родине, Г.-М. Амиров пишет: "Горец сильно привязан к родине, подразумевая под этой родиной его родной аул с его жителями. Скажу более: я не могу вообразить народ, который был бы так привязан к своей родине, как дагестанские горцы... я говорю здесь не о сознательном патриотизме, а о бессознательной привязанности".
В очерках Г.-М. Амирова оправдывается политика царизма и его представителей в Дагестане. "С присоединением к России, - пишет он, - в Дагестане установились справедливость и правосудие." Эта тенденциозность объясняется, по нашему мнению, тем, что очерки Г.-М. Амирова были предназначены для официального печатного органа царских властей и прошли цензуру.

Во второй период Мурад-бей проявил себя как талантливый демократически мыслящий публицист и общественно-политический деятель. Его газета с самого начала была настроена критически к общественным порядкам Турции и политике империалистических стран в отношении Турции. Но она редко задевала султана. Здесь сказывалось то, что он был правительственным чиновником и надеялся, что султан Хамид сам изменит свою политику. В 1895 году Мурад-бей обратился к султану с докладной запиской, в которой предлагал осуществить ряд реформ в системе государственного управления, но правитель Турции не счел нужным реагировать на нее. После этого Мурад-бей вынужден был эмигрировать. В эмиграции уже выступал резко критически в адрес султана и его режима. Преследуемый властями, он переезжал из одного города в другой, из страны в страну (Каир, Париж, Женева и т.д.). За его деятельностью следили английские и русские власти. В Египте вначале его поддерживал английский комиссар лорд Кромер, но вскоре он отвернулся от него, мотивируя это тем, что Мурад и его газета слишком далеко зашли в критике личности султана. Действительно, Мурад-бей писал, что "история человечества не знала монарха более неблагодарного, жадного и подлого". В этой брошюре Мурад-бей назвал султана"сатаной на троне". "Пока царствует султан Хамид, - пишет он, - османский мир и Европа не могут ожидать от него ничего, кроме неприятностей, еще раз неприятностей, всегда неприятностей".

Русский дипломатический представитель в Египте изменение отношения лорда Кромера к Мурад-бею связывал с политическими соображениями английского правительства, которое сочло более целесообразным сблизиться с султаном. Узнав о том, что турецкие власти требуют его выдачи, Мурад-бей уехал из Каира. Находясь в Париже и Женеве, он вошел в общество "Иттихад ве терраки" ("Единение и пpoгpecc") и вскоре стал одним из наиболее влиятельных руководителей младотурецкого движения. Его газета стала одним из органов печати этого общества. В 1897 году Женевский комитет общества, руководимый Мурад-беем, стал официальным штабом младотурецкого движения в Европе. Русские ученые отмечают выдающуюся роль дагестанца в этом движении. Его популярность была настолько велика в этот период, что он стал своего рода идолом турецкой молодежи. Однако младотурецкое движение не было однородным, не было единства и в его руководстве. Первая же встреча Мурад-бея с главным идейным вождем этого движения Ахмедом Ризой выявила серьезные политические противоречия, они отражены в газете "Мешверет" ("Обсуждение") Ахмеда Ризы и в "Мизан" Мурад-бея. Будучи более прогрессивными, воззрения Ахмеда Ризы также не отличались радикализмом. Наиболее слабым местом в них было увлечение его позитивизмом, за что его обвиняли многие младотурки. Мурад-бей выступал против Ахмеда Ризы, обвиняя его в стремлении превратить общество младотурок в отделение позитивистов. Позитивизм - философское направление, которое исходило из того, что все подлинные знания могут быть получены специальными науками без философии путем описания фактов. При всей непоследовательности позитивизм имел исторически положительное значение как направление методологии науки. Но в нем довольно явно выступал атеизм, что не могло не отталкивать верующие мусульманские массы.
Дальнейшая эволюция общественно-политических взглядов Мурад-бея отражена главным образом в газете "Мизан". В одном из номеров этой газеты в форме "Обращения к султану Абдул-Хамиду" говорится, что со времени восшествия его на пpeстол империя разваливается, многие ее части либо отторгнуты, либо отходят. И те области, которые остаются в составе империи, находятся в запущенном состоянии. В обращении ставится вопрос об улучшении судопроизводства, ответственности государственных чиновников за свое дело, установлении свободы печати в пределах закона, создании ответственного перед сенатом пpaвительства. Все это не выходит за рамки конституционной монархии. В этой программе, как и в других его выступлениях, нет требования ликвидации монархии.

Эта мысль четко высказана в его брошюре. "Царствующая фамилия деградировала из-за безобразий, творящихся во дворце, но она еще не истощена. Ее эффективное "очищение" в paмках программы, предлагаемой партией реформ, вернет ей качества, которыми она некогда была славна. Ее сохранение во главе империи необходимо. Без нее турецкая мощь не будет существовать".

Приведенная мысль имеет сторонников и в наше время. Даже в России есть силы, выступающие за восстановление монархии. Тем более объяснима точка зрения Мурад-бея, жившего в мусульманской стране, притесняемой христианской Европой. Ислам и шариат являлись тогда основой миропонимания турок, они учили, что феодально-теократическая власть божественна и единственно приемлема для мусульман.

Эта слабость в отношении султанской власти была использована представителями султана. После длительных переговоров им удалось убедить Мурад-бея, что султан Абдул-Хамид готов осуществить реформы, если прекратят войну против него. Мурад прекратил издание газеты и вернулся в Стамбул. Ю. А. Петросян справедливо считает труднообъяснимым этот поступок человека, недавно убеждавшего своих читателей, что Абдул-Хамид не принесет стране ничего, кроме бед и несчастий. Чего было больше в поступке Мурад-бея - остатков наивной веры в "доброго султана" или неверие в конечный успех движения? Однозначно можно сказать, что возвращением он произвел тяжелое впечатление на своих сторонников и укрепил позицию султана.

Следует подчеркнуть, что и подход к национальному вопросу Мурад-бея не отличался последовательностью. Он часто затрагивает вопрос о праве наций, пишет, что "всеобщее право, право наций никогда неподвластны произволу одной личности". Но вместе с тем отрицал право албанцев, греков, армян, арабов и других народов, находящихся под властью Турции, на самоопределение. Он считал, что решение их национального вопроса возможно только в составе и на путях прогресса Османской империи. Мурад-бей оправдывал политику султанских властей в отношении армян и греков, рассматривал христианский вопрос как результат политических и дипломатических интриг иностранных держав, но не отрицал права немусульманских народов на пропорциональное представительство в высших органах законодательной власти.

Мурад-бей, как и другие общественно-политические деятели мусульманских стран, пытался обосновать свои социально-политические планы и стремления с помощью ислама. В первую очередь пытался доказать, что ислам не виновен в том, что Турция дошла до этого состояния, что он не мешает социальному и духовному прогрессу общества. Так он писал: "Мусульманская религия не является непосредственной причиной слабости Османской империи. Она не является тем более препятствием для подъема".

Объясняя причины отставания Турции, Мурад-бей подчеркивал, что народ молод, религиозен и слепо повинуется недостойным властям. Различные обстоятельства превратили эту покорность в священную обязанность. И нельзя слишком упрекать народ за это. Здесь ученый не указывает на эти обстоятельства, но нетрудно понять, что речь идет об исламских традициях, которые считали власть султана (он же и халиф) священной и требовали покорности ей. Вместе с тем он верит, что народ Турции молод и силен, он пробудится и использует все свои возможности для подъема страны.

После установления диктатуры младотурок Мурад-бей вынужден был снова эмигрировать за границу. Он не разделял их внешнюю и внутреннюю политику, прогерманскую ориентацию, их идеи и многое в панисламизме и пантюркизме. Младотурки преследовали тех своих сторонников, которые выступали против их политики. В 1908 г. был арестован и на 4 года отправлен на остров Родос Мурад-бей. После освобождения из ссылки он вместе с сыном Омаром-Фаруком уехал в Швейцарию на лечение. Последние пять лет провел в кругу своей семьи, занимаясь по мере возможности научной деятельностью. Умер 15 марта 1917 года в возрасте 63 лет и похоронен недалеко от Стамбула в местности Анадалу-Хисар.
При всей непоследовательности социально-политические воззрения и выступления Мурад-бея имели большое значение для политического пробуждения отсталых мусульманских масс мусульманского Востока.

Его газета "Мизан" распространялась почти во всех странах Османской империи. Известный историк Ахмед Рефик писал в 1908 году, что газеты (в том числе и "Мизан") ввозились в империю тайком, их читали военные и гражданские чиновники, уча- щиеся светских школ и медресе, офицеры армии и флота, литераторы и журналисты. Продолжая его мысль, А. Б. Куран подчеркивает, что они "читались с жадностью".

Гаджи-Мурад постоянно следил за событиями в России и в Дагестане, отмечал сын в своем письме к нам, собирал материал по истории и истории культуры Дагестана, думая написать книгу. Сын писал, что отец любил Дагестан, скучал по нему и с особым восторгом рассказывал о мужестве, культурных и бытовых традициях его народов. Часто мечтал увидеть родное селение, родных и близких. Нет сомнения в том, что в его личном архиве хранится немало интересных для нас материалов, и они когда-нибудь станут нашим достоянием.

В заключение хотим подчеркнуть, что заслуги Мурад-бея перед народами мусульманского Востока, в том числе Дагестана, значительны. Его историческое, общественно-политическое и публицистическое наследие не потеряло значения до наших дней. В его работах и статьях содержится немало мыслей и идей, которые могут быть использованы и в наших условиях.

Непрерывное самообогащение двух беев не имело границ. Мурад взимал огромные суммы с европейских купцов, довел до банкротства несколько французских компаний. Французское правительство угрожало султану, а тот не желал вмешиваться, но в конце концов был вынужден это сделать: в 1786 году в Египет прибыли отборные османские части под командованием Хасан-паши, которые изгнали Мурада и Ибрагима в Верхний Египет, а шейхом аль-баладом был назначен другой мамлюк, оказавшийся ничуть не лучше прежней пары. На следующий год Хасана отозвали для участия в широкомасштабной войне с Россией, прежде чем он добил отряды Мурада и Ибрагима на юге. В 1791 году на страну вновь обрушилась эпидемия чумы, отличавшаяся особым размахом, правительство пало, а два бея вернулись к власти.

Они погрузили Египет в хаос и коррупцию, сопровождавшиеся голодом и болезнями, не простили никого из тех, кто отступился от них, душили население налогами, тиранили и грабили все слои общества. Но на сей раз попытки ограбить французских купцов не остались безнаказанными. Беи высокомерно отмахнулись от предупреждения Франции в 1795 году: французы настаивали на соблюдении коммерческих интересов иностранных партнеров, но беи не вняли предупреждению.

Когда 1 июля 1798 года Наполеон Бонапарт высадился в Александрии, прибыв туда на 400 военных кораблях с 33 000 отлично экипированными солдатами, Мурад и Ибрагим оказались совершенно не готовы к такому повороту событий. Беи поспешили собрать силы, еще не осознав, что появление Наполеона в Египте означает конец мамлюкской системы управления. Дни Египта как второстепенной провинции приходящей в упадок Османской империи были сочтены; теперь он стал ключевой картой в игре европейских сверхдержав.

ФиЦ, 2012 .ISBN 978-5-600-00043-8 .

Новелла № 51 . Мурад - бей .

Светает. Багровый солнечный диск плавно выплывает с востока, поднимаясь над песками, и бросает первый нежный взгляд на город, лежащий у его ног. Каир кажется сказочным, призрачным замком всемогущего волшебника. Лес минаретов возникает из темноты, и они словно потихоньку растут навстречу светилу. Стены города находятся под присмотром янычар, они ожидают часа сбросить засовы с ворот. По узким улочкам к воротам Баб аз-Зувайла движется большой отряд вооруженных всадников. Быстроногие и высокие саисы высоко над головами держат огромные факела, яростно пылающие при беге. Саисы криком оповещают людей на улице построиться, спящих пинают ногами и угощают ударами своих палиц:

Дорогу светлейшему эмиру Мураду!

Первым за саисами на красивом коне едет светловолосый всадник среднего роста. Это и есть могущественный Мурад-бей. О нем говорят, что Мурад недоверчив и осторожен, щедр и энергичен, смел и жесток, любит музыку и шахматы. Эмир не имеет ни сыновей, ни дочерей, и у него всего две любимые жены - Фатима и Нафиса.

Впереди уже показались ворота Баб аз-Зувайла, на них 15 апреля 1517 года турецкий султан Селим, покоривший Египет, приказал повесить последнего независимого правителя страны пирамид - Туман-бея. С тех пор Египет стал провинцией великой Османской империи.

Сегодня Мурад-бей со своими мамлюками отправляется в Нижний Египет вершить правосудие от имени этой империи. Эмира давно беспокоят вести о деяниях разбойников Раслана и Наджжара, грабивших караваны.

Неожиданно на небольшой площадке, на которую выехали всадники, Мурад-бей заметил толпу горожан, избивающих какого-то человека:

Салих, узнай, зачем бьют несчастного?

Салих повернул коня к толпе. В воздухе мелькали пятки, кулаки, посохи и булыжники. Несчастный испустил тонкий протяжный стон.

Подыхает! - крикнул кто-то.

Озверевшие люди удвоили свои усилия в молотьбе, словно старались успеть нанести последний удар по еще живому телу.

Салам, мусульмане, - воскликнул всадник.

Салам, достопочтенный Салих Ага, - ответили несколько голосов.

Избиение прекратилось. Тем временем Мурад сгорал от недовольства, он не любил, когда его заставляют ждать. Салих направил коня обратно к патрону:

Мерзкий бродяга отобрал у бездомных собак хлеб, моченый в вине. Недавно мимо на своем осле проезжал шейх Дардир - светило науки, он пожалел голодных псов, которые поедают падаль на улицах и очищают город, угостив их хлебом со своего стола. Я сказал горожанам, чтобы продолжали избиение, по-моему, это неслыханное кощунство.

Мамлюки выстроили своих коней в два ряда. Саисы вновь подняли вверх факела и бросились бегом вниз по улице. Огоньки отряда удалялись, пока совсем не исчезли за поворотом.

Над Каиром светало. Лучи играли на острых иглах-минаретах и позолотили купола мечетей. С усилением света враждебность жителей квартала к вору-неудачнику уменьшилась. С минаретов раздалось разноголосое, унылое причитание муэдзинов, призывавших мусульман на молитву. Толпа, истязавшая бездыханное тело, быстро рассеялась. Неизвестный остался лежать на дороге, его лицо, заплывшее от побоев, не передавало никаких эмоций. Кровь склеила короткие волосы на его голове, образовав серую от дорожной пыли корку. Глаза, зеркало души, то открывались, то закрывались, и в них читалось полное безразличие к происходящему. Мимо спешили прохожие и среди них молодой человек в белом халате, державший руки на груди и что-то бормотавший себе под нос. Юноша так ушел в себя, что не заметил, как наступил пострадавшему на руку. Лежащий на дороге вскрикнул.

О, Аллах! - испугался виновник происшествия, отскочив в сторону, но, разглядев беспомощное существо под ногами, облегченно вздохнул. - Тебе плохо?

Меня зовут Али, - был ответ.

“Он видимо сошел с ума, - подумал Ахмад, а именно так звали юношу, - Коран учит быть внимательным к тем, кто в беде, мне никогда не стать таким честным и благородным, как мой учитель Дардир, но я попробую бедняге помочь”.

Ахмад остановил двух жителей квартала и попросил донести несчастного до мечети ал-Азхар. Люди, знавшие учеников шейха Дардира, с радостью взялись исполнить поручение, ведь шейх пользовался огромной популярностью в народе за свою щедрость и доброту. Правда, щедрость временами носила относительный характер. Дардир мог, например, швырнуть толпе нищих горсть сухарей, а по городу ползли слухи, будто достопочтенный старец раскидал на площади все свое состояние, до последнего серебряного пара. Нищие религиозные фанатики толпами бродили за ослом шейха, которого водил по улицам один из его учеников. Не для кого не секрет, что Дардир слеп. Богослов - это профессиональный мудрец, то есть быть умным - его работа. Любому богослову хочется, чтобы его могила стала местом паломничества, те же чувства не чужды шейху Дардиру и заставляли мудреца заигрывать с народом. Постепенно малюсенький седой старец стал обладателем огромного авторитета в мусульманском университете ал-Азхар. Поэтому никто не удивился, когда узнал, что Дардир был выбран кадием, то есть верховным судьей Египта.

Ахмад ас-Сафи, выходец из Магриба, учился и жил в великолепной мечети ал-Азхар, туда он и попросил перенести пострадавшего. Первое, что встречает посетителя университета, это его огромные резные двери. Ворота выполнены, словно узорчатая решетка, и когда человек прикасается к ней рукой и видит происходящее во дворе мечети, то понимает, что за порогом сего священного здания существует особый и обязательно загадочный мир.

У мечети квадратный двор с галереями, в тени которых постигаются тайны и ведутся занятия. Ахмад внес пострадавшего в учебное заведение, аккуратно посадил его, прислонив к одной из колонн, и отправился в сторону своего учителя. Человек, назвавший себя Али, с трудом приоткрыл веки. Увиденное вокруг поразило его. На коврах под навесом сидела группа старцев, они согнулись над большими книгами и читали. Никто из старцев не переворачивал страниц, спешить некуда, священные труды изучаются годами. Дардир декламировал цитаты из Корана, а ученики прилежно повторяли. Седая борода кади закрывала практически весь разворот книги, но все знали: великий Дардир читает Коран наизусть. Когда в занятии наступил перерыв, Ахмад обратился к шейху: - Учитель, я опоздал на урок и понесу строгое наказание. Поручение, с которым вы меня послали, выполнено. Меня задержало не оно, а умирающий человек на улице. Я принес его к вам, помогите ему.

Я не сержусь на тебя, Ахмад. Мои глаза ничего не видят, но Аллах видит все, он вечен и справедлив. На улицах Каира тысячи умирающих, голодных людей, пойми, я не могу сделать всех счастливыми. А, помогая избранным, мы вселяем злобу в сердца остальных несчастных, а перед всевышним все равны.

О, учитель, - прошептал Ахмад, восхищенный мудростью.

Я люблю тебя, как сына и постараюсь для этого бедняги, но дай мне слово не поступать подобным образом впредь.

Даю слово.

Шейха под руки вывели из мечети и усадили на осла. Народ у мечети зашумел, приветствую кади. Осел также радостно запел, заметив своего господина. Старенькое животное долгое время носило священную ношу и привыкло к повышенному вниманию к своей персоне.

Ахмад бережно взял за уздечку радостного ослика и по просьбе шейха направился к мечети султана Калауна. Фэны святого старца осторожно несли следом тело Али.

В мечети есть госпиталь для бедноты, - объяснил Дардир, больному главное залечить травмы тела и души.

Вскоре показалась мечеть Калауна, или Маристан, сооружение фундаментальное и очень красивое. Пока Ахмад осматривал величественные своды Маристана, кади вел переговоры с неким Хусейном, принимавшим больных.

Пора трогаться, Ахмад. Не беспокойся, Хусейн милейший человек, он все устроит, - объявил Дардир.

При этих словах Хусейн широко улыбнулся, обнажив ряд желтых зубов. Санитар носил шаровары, перепоясанные веревкой, и был по пояс голый. Вежливо поклонившись, он стал прощаться, согнул руку, при этом у него вздулась мышца размером с небольшой арбуз. Новый знакомый шейха больше походил на янычара, изнуряющего себя тренировками, чем на брата милосердия. Хусейн легко приподнял Али и понес к воротам.

Дардир на осле, а Ахмад пешком, вместе отправились в обратный путь. Ученик казался счастливым, впервые он по-настоящему помог человеку в беде и заодно убедился в привязанности ученого старца к собственной особе.